Экс-губернатор НАО рассказал о том, кто и за что его посадил

С 22 мая прошлого года, когда Баринов был задержан в ходе допроса в архангельской областной прокуратуре, в российской и зарубежной печати появилось более тысячи аналитических и публицистических статей, обзоров и комментариев, посвященных продолжающемуся процессу.

На днях впервые за долгие месяцы Алексей Баринов дал эксклюзивное интервью ИА RUSNORD. Приводим это интервью практически полностью. По мнению агентства, сегодня Алексей Баринеов сказал правду о том, за что же его конкретно посадили и кто приложил к этому руку. Комментарии с материалу ИА RUSNORD, думается, излишни. Итак...

После архангельского СИЗО А.В.Баринов был переведен в “Матросскую тишину”, а ранней весной 2007 его снова доставили в Архангельск, где судебные заседания продолжились уже в открытом порядке.

Перед заседанием журналисты успели задать Баринову не менее десяти вопросов. Многие из них фактически затрагивали одну и ту же проблему, лишь по-разному сформулированную. В обобщенном виде она звучит так: “Какие эмоциональные стрессы Вы испытали во время содержания в архангельском СИЗО и “Матросской тишине”?

Алексей Викторович подробно ответил на этот вопрос. В чем - то его ответ был предсказуем, но во многом он абсолютно по-новому освещает события, отсчет которых начался 19 мая 2006 года. Прошел год, и теперь задержание экс - губернатора и процесс над ним видятся существенно по-другому. Ответ, сформулированный А.В. Бариновым, очень серьезно уточняет и углубляет это новое понимание.

- Я уже был в Архангельском СИЗО. Дату точно не помню. Это было в тот день, когда бывший генеральный прокурор Устинов произносил по телевидению свою программную речь из Сочи, насколько я помню. Когда он закончил, меня охватил ужас. В голове пронеслось несколько эпизодов из недавних событий. Интересно, что воспроизводилось все, как будто, было записано на видеомагнитофон в хронологической последовательности.

Первый. Середина декабря 2004 г. Санкт-Петербург. Отдельный кабинет в каком-то дорогом ресторане. За столом три человека: Илья Клебанов, к тому времени уже опорожнивший бутылку виски, кандидат на должность главы администрации (это я) и еще один человек, бывший высокопоставленный сотрудник полпредства в СЗФО. И. Клебанов часто, перед каждой принимаемой дозой, выражал свое недовольство тем, что мы не пьем такой хороший виски. И в финале. Пьяная, самодовольная ухмылка полпреда и полная ненависти, сквозь зубы, заключительная фраза его почти часовой тирады: “Если не снимешь свою кандидатуру с выборов, мы тебя посадим в тюрьму”.

Второй. С 14 по 18 мая 2006 г., точно дату не помню. Нарьян-Мар, мой (тогда еще) рабочий кабинет. Время от 10 до 12 часов. Телефонный звонок. Мужской голос: “С Вами будет говорить Илья Иосифович Клебанов”. Раздается знакомый пьяный голос: “Мы с тобой вопрос решили. Жди гостей”. Затем минут на пять монолог со всякого рода угрозами, а в конце зловещий шепот: “Мы с вами со всеми решим вопрос”.

Третий. 18 мая 2006 г., Нарьян-Мар. Вторая половина дня. Мой (тогда еще) рабочий кабинет. Идет какое-то совещание. Раздается телефонный звонок. Нажимаю кнопку громкой связи. Приятный женский голос: “Здравствуйте, Алексей Викторович, с Вами будет говорить Николай Иванович Киселев”. Щелчок. Какой-то странный, не похожий на себя, дрожащий голос Киселева: “Здравствуйте, Алексей Викторович. Тут нас заставляют подписать какую-то бумагу непонятную”. Говорю: “Здравствуйте, Николай Иванович. Что за бумага? И кто заставляет?” Голос становится еще более напряженным: “По телефону не могу сказать кто. А бумага в прокуратуру на Вас от Управления по имуществу”. Отвечаю: “В понедельник я буду в Архангельске с утра. Сразу же из аэропорта могу заехать в администрацию, тогда все и обсудим”. В ответ: “Я попробую, я постараюсь, но...” И отбой. Как потом выяснилось, это “Но” оказалось очень убедительным, и бумагу подписали в тот же день. И в понедельник ехать в администрацию Архангельской области было уже не нужно.

Четвертый. 20 мая 2006 года, Нарьян-Мар, 10 часов. Утра. Захожу в кабинет окружного прокурора. В его кабинете сидит Иван Николаевич Кондрат. Когда я вошел, он говорил с кем-то по телефону. Поворачивает ко мне лицо и ... Вот это нужно было видеть. Его голова имеет форму почти идеального шара или, точнее, футбольного мяча. И вот у меня на глазах этот футбольный мяч начинает превращаться в мяч для игры в регби. И на этом регбийном лице появляются три дырки одновременно и почти одинакового размера. Две по горизонтали в верхней части мяча и чуть по бокам, и одна в нижней части мяча по центру. И этот мяч из пунцово-красного превращается в пепельно-серый. Даже жутко немного стало. В это время сбоку встает какой-то человек и говорит: “Подождите пять минут”. Я вышел. В коридоре был кто-то из окружной прокуратуры. Я спросил: “Что это с ним?” Работник прокуратуры и говорит: “Вчера объявили, что Вы сбежали. И для поимки попросили прислать подкрепление из Москвы. Звонили Бирюкову. Он пообещал сегодня прислать”. Ждать, когда меня пригласят, пришлось больше часа. А подкрепление из Москвы на самом деле прибыло. Сколько человек прилетело, точно не знаю, но как докладывали из аэропорта, 42 человека. Шестеро из них были следователями генеральной прокуратуры по особо важным делам. Видимо, кого-то удалось оставить в Москве, так как ловить никого не нужно было.

Пятый. 20 мая 2006 года. Первая половина дня. Обыск у меня в кабинете. Работник прокуратуры рассматривает фотографии. Подхожу, пытаюсь выяснить, что его заинтересовало. На фотоснимках запечатлены моменты праздничного митинга по поводу юбилея Санкт-Петербургского Суворовского училища. Я ему говорю, что это личные фото и к делу отношения не имеют. Но он меня не слушает и передает фотографии старшему группы обыска - Дрыманову А.А. Тот берет фотографии и вижу, у него в глазах появляется неподдельный интерес, а губы скривились в иезуитской ухмылке. Несколько раз перебрав фотоснимки, он достает из кармана мобильный телефон и начинает набирать какой-то номер, отходя от нас в сторону. Я незаметно пристроился поблизости. Когда ему ответили, он резко вытянулся по стойке “смирно” и радостным голосом обратился с приветствием. Судя по имени-отчеству, звонил он Бирюкову. Но тут он заметил меня и быстро вышел в приемную. Отсутствовал минут пять. Вернувшись и подойдя к столу, отобрал четыре или пять фотографий и приказал приобщить их к изъятому. Я взял их посмотреть. Это были снимки, где я был вместе с Валентиной Ивановной Матвиенко, только вдвоем. Общие фото, видимо, не представляли интереса. Я у него спросил: “Какое отношение к делу имеют эти фотографии?” Он неожиданно вспылил и с какой-то непонятной ненавистью ответил: “Мы решаем, что относится к делу, а что нет. Дел будет много. Программа широкая”.

Шестой. Конец мая, 2006 г., Архангельск, СИЗО, следственный отдел. Мне хотелось выяснить для себя, за что же меня арестовали. Пришел Дрыманов А.А., следователь генеральной прокуратуры по важным делам. Я у него спросил: “За что?”. Он ответил: “Такое решение принял суд”. Я ему говорю: “Это ведь Вы инициировали арест”. На его лице появилась уже знакомая иезуитская ухмылка, глаза налились кровью и ненавистью и последовал ответ: “Если бы мне приказали, то я бы тебя живьем прямо в зале суда загрыз. Понял. Еще вопросы есть?” Я спросил: “Как долго будет длиться следствие?” Он ответил: “Ну, не спеши, я думаю, к началу октября 2006 года передадим дело в суд”.

Седьмой. 1 или 2 июня, Архангельский СИЗО. Принесли газеты. В “Коммерсанте” фото И. Клебанова, а под ним его цитата “Все доказательства по делу Баринова собраны”. Он в этом был очень уверен. Видно по его самодовольной ухмылке.

Вот когда я послушал программу Устинова, а потом в голове промелькнуло все вышеизложенное, было очень страшно. И не за себя, уверяю вас. Страшно было за людей, живущих в нашей стране. И основания для страха были, так как следом за мной были возбуждены уголовные дела в отношении большинства моих заместителей.

Я считал и продолжаю считать себя патриотом. Со стороны виднее, но и в Западной Сибири, и на посту генерального директора ОАО “Архангельскгеолдобыча”, и в должности губернатора округа старался работать для людей, региона и нашей страны. Честно и добросовестно. Что - то получалось, что - то, наверное, не очень. Но ведь за какие - то неизбежные недочеты не арестовывают, не угрожают посадить и “загрызть”.

Вопрос: Каковы перспективы дела?

-- Думаю, что, строго говоря, это вопрос не ко мне. Ведь даже мои оппоненты признают, что их возмущают откровенно сфабрикованные обвинения. Что можно прогнозировать в этой ситуации?

Думаю о том, что мы успели сделать в округе за год с небольшим. Наверное, все-таки, многое. Активно стали строить жилье, приступили к восстановлению Лесозавода. Провели подготовительные работы по созданию нового и очень важного предприятия - рыборазводного завода. Он, по замыслам нашей команды, должен был помочь вновь наполнить Печору сиговыми сортами рыбы. Мы энергично занимались реанимацией Ненецкой нефтяной компании, которая должна была обеспечить в перспективе рывок в индустриальном развитии округа.

Были закончены все недострои. Начато строительство роддома, музея, библиотеки, школ, общежития для студентов, дома для молодых специалистов. Главное, были достроены и запущены очистные сооружения для города. Через Российскую Академию наук в 2005 году была заказана “Концепция социально - экономического развития НАО” в двух вариантах - как самостоятельного субъекта федерации, так и на случай объединения с Архангельской областью.

Эти начинания обсуждались с первым вице-премьером Дмитрием Анатольевичем Медведевым и получили его одобрение. Мы также твердо следовали указанию Президента страны В.В.Путина о привлечении частного капитала к социально-экономическому развитию региона.

-- Так в чем же тогда дело, почему таким долгим и непонятно затянутым выглядит процесс?

-- Ответ, думаю, прост. У нас с г-ном Клебановым противоположные представления о долге, чести и служении Родине. У меня одни принципы, у него - совсем другие. То же самое касается понимания задач и методов, которыми они решаются. Убежден также, что авторитет и престиж России как великой и демократической страны с независимой судебной властью стократ важнее сиюминутных амбиций чиновника даже высокого уровня и псевдопатриотической “чести голубых мундиров”. В это я верю, и этой верой и уверенностью живу. И сердечно благодарю всех тех, кто помогает этой вере не затухать.

Я могу твердо сказать, что не совершил ни одного деяния, в которых меня обвиняют. Многие предположения, которые приведены в обвинительном заключении, здравомыслящему человеку и в голову бы не могли прийти. Ни одной копеечки из окружных и федеральных средств не было израсходовано на какие - то цели, выходящие за пределы Устава округа. Это подтвердили все вызванные в суд. А то, что окружной прокурор по чьему-то указанию сделал округ якобы должником, так это проблема прокурора.

Теперь осталось убедиться, что важнее в нашем государстве, пресловутая честь мундира прокурорского или честь России как правового государства с независимой от прокуратуры судебной ветвью власти.